И он придёт – конец мытарств и странствий,
Конец всех искажений и разрух.
И развернётся чистое пространство,
В котором веет жизнетворный Дух.
Нет, вовсе не разверзнутся могилы
– О пройденном, о прошлом – не молись!
Но Он дохнёт с такою полной силой,
Что сдует смерть и будет только жизнь.
Лежал истомлённый на ложе болезни
(Что горше, что тягостней ложа болезни?),
И вдруг загорелись усталые очи,
Он видит, он слышит в священном восторге –
Выходят из мрака, выходят из ночи
Святой Пантелеймон и воин Георгий.
Вот речь начинает святой Пантелеймон
(Так сладко, когда говорит Пантелеймон):
"Бессонны твои покрасневшие вежды,
Пылает и душит твоё изголовье,
Но я прикоснусь к тебе краем одежды
И в жилы пролью золотое здоровье".
И другу вослед выступает Георгий
(Как трубы победы, вещает Георгий):
"От битв отрекаясь, ты жаждал спасенья,
Но сильного слёзы пред Богом неправы,
И Бог не слыхал твоего отреченья,
Ты встанешь заутра, и встанешь для славы".
И скрылись, как два исчезающих света
(Средь мрака ночного два яркие света),
Растущего дня надвигается шорох,
Вот солнце сверкнуло, и встал истомлённый
С надменной улыбкой, с весельем во взорах
И с сердцем, открытым для жизни бездонной.