Золотая бабочка (продолжение3)
ЗОЛОТАЯ
БАБОЧКА
Крамаренко С. В.
(продолжение3)
-- Как думаешь, есть такой бог?
-- Если и есть, - отвечал Воин задумчиво, - так вряд ли он стал бы творить целый
мир. Но знаешь: такой бог непременно должен быть. Иначе тьма может захватить
все, что существует.
-- А что плохого в тьме? Я не боюсь темноты.
-- В мире, где все правильно, никогда не бывает полной темноты. Есть луна, звезды,
костры, лампа на столе, молнии, зори, зарницы. Такой живой темноты и бояться
незачем. А вот тьма: Что будет, если лишить мир солнца?
-- И звезд, - добавил Сказочник. - И луны. И чтобы костры не горели, а молнии
не сверкали. И чтобы жена не ждала меня с лампой на столе. И чтобы даже у кошки
в углу не светились глаза. Пусто в таком мире.
-- Полная душа тьмы, - медленно сказал Воин. - Может, там и есть что-то, да ведь
не разглядишь.
В ту ночь они выпили много вина и пели песни, обнявшись. И спели все, какие знали
- а песен они знали немало. Давно уже погасла лампа в доме Сказочника, и жена
его решила больше не ждать гуляку и легла спать, улыбнувшись уходящему дню, а
кошка свернулась у нее в ногах. Давно уже погас костер, далеко на горизонте догорела
зорька. И тогда Сказочник спросил:
-- Ты прощаешься, да?
-- Я всегда прощаюсь, - ответил Воин, хлопнув его по плечу.
И наконец улыбнулся.
*
Мастерица проснулась намного позднее, чем обычно, и сразу это поняла.
-- Ах, - вскричала она, - какая я лентяйка! Мне ведь надо шить! Скоро праздник,
и люди ждут обещанных одежд!
Она наскоро умылась и торопливо схватила свою работу. Но в тот день она изорвала
немало нитей, и очень много стежков пришлось выпороть и переделать заново. Так
что работа не слишком подвинулась. К тому же Мастерица не могла теперь быть ею
довольна: в сделанном она против воли видела выпоротое, неверные стежки, подпорченную
ткань. Нити путались, сами собой сворачивались в узелки, а узелки никак не хотели
развязываться.
Вечером Мастерица села и заплакала.
:Кузнец тоже проснулся не так рано, как собирался. Он встал, оглядел свое жилище
и крепко нахмурился: он очень не любил, когда его планы менялись без его на то
позволения. Кто бы ни пытался эти планы изменить. Кузнец был горд и неуступчив.
Он отправился в кузницу, чтобы продолжить работу над мечом, над которым священнодействовал
уже много дней. Он взял в руки клинок, уже почти готовый, и нахмурился еще больше:
он не понимал, что следует делать дальше. Не понимал и того, почему он сработал
этот меч так, а не иначе. Кузнец взялся за молот, привычный и удобный, но движение
привычным не вышло. Молот показался Кузнецу чудовищно тяжелым.
Кузнец упрямо тряхнул головой, надел свой кожаный фартук и взялся за привычную
работу.
:Певец же, проснувшись очень поздно, нисколько этому не удивился. Ночью в мире
больше волшебства, ночью, при звездах, яснее истина, вот почему многим людям
больше нравится и петь, и слушать песни по ночам, а не днем.
Вот и этой ночью он долго пел для большой и веселой компании в придорожном трактире.
А когда всю ночь поешь, недурно потом весь день проспать.
Проснувшись же, он сразу взялся за лютню, чтобы повеселить тех, кто уже проснулся,
и разбудить прочих, которые еще спят.
Но лютня оказалась расстроена, и немало провозился с ней Певец, а толку - чуть.
Когда же он наконец запел, люди оглянулись на него с большим изумлением: голос-то
звучал неплохо для похмельного утра, но в песне вдруг не стало души. А слушатели
всегда чувствуют это, даже те, о которых говорят, что они ничего не смыслят в
музыке.
-- Да ты заболел! - ахнула хозяйка трактира. - Скорей ложись снова в постель,
я принесу тебе пива с медом!
И беспечный Певец, слегка недоумевая, но не слишком задумываясь, лег и покорился
заботам хозяйки.
А потом наступила ночь. И каждый из троих - и Певец, и Мастерица, и Кузнец -
спал беспокойным сном, не приносящим отдыха, а пробуждение снова не принесло
им радости.
*
:Высоко в небе мчался...
Продолжение следует.
